Соисполнитель преступления: вопросы квалификации

Исполнитель — центральная фигура соучастия, роль которой заключается в выполнении объективной стороны состава преступления, описанного в Особенной части Уголовного кодекса РФ (далее — УК). Если описанные деяния явились результатом совместных усилий двух и более лиц, подлежащих уголовной ответственности и действовавших умышленно, то последние именуются соисполнителями.

В действующей редакции закона соисполнительство определяется как непосредственное участие в совершении преступления совместно с другими лицами.

В первую очередь, оценим правильность указания на непосредственность в приведённом определении. Смоделируем ситуацию. А. и К. договариваются о совершении кражи из магазина. Для того, чтобы попасть внутрь А. предлагает запустить своего 10-летнего сына О. через форточку, чтобы он смог изнутри открыть им дверь. В назначенный час к К. присоединяется О., сообщает, что А. ему все разъяснил, и он готов приступить. В результате К. и О. совершают кражу, похитив совместно из магазина имущества и продуктов на сумму 20 т.р.

Разделив добычу поровну, как было оговорено А. и К., О. относит украденное отцу. Итак, А. совершил кражу посредством малолетнего О., который не подлежит уголовной ответственности, соответственно выступил посредственным исполнителем. Участие в краже К. образует соисполнительство. Более того, есть основания для применения п. «а» ч. 2 ст. 158 УК, поскольку преступление было совершено группой лиц по предварительному сговору. Если же придерживаться буквального толкования ч. 2 ст. 33 УК, то получается, что А. должен быть признан исполнителем, совершившим преступление посредством, К. — непосредственно, и соисполнительство при этом отсутствует ввиду несоблюдения условия о непосредственности. Представляется, что подобная квалификация не будет соответствовать имевшим место обстоятельствам.

Приставка «со», добавляемая к слову «исполнитель», демонстрирует совместность деятельности лиц, их участие в одном и том же преступлении. Соисполнитель ничем не отличается от исполнителя по своему функционалу — он также выполняет деяния, предусмотренные Особенной частью УК. Тем не менее в литературе можно встретить массу теорий, авторы которых настаивают на специфичности данного вида соучастника [1].

Преимущественно такая позиция становится результатом попытки разрешить вопрос квалификации деяний лиц, не соответствующих признакам специального субъекта. Возможность признания последних соисполнителями преступлений многими авторами отрицается [2].

По правилам ч. 4 ст. 34 УК лицо, не являющееся субъектом преступления, специально указанным в соответствующей статье Особенной части УК, участвовавшее в совершении преступления, предусмотренного этой статьей, несет уголовную ответственность за данное преступление в качестве его организатора, подстрекателя либо пособника.

Во-первых, здесь, как минимум, необходимо сделать оговорку — за исключением тех случаев, когда содеянное образует состав другого преступления. Так, Пленум Верховного Суда РФ указал, что действия лиц, не обладающих признаками специального субъекта, предусмотренными ст. 290 УК, участвовавших в получении взятки группой лиц по предварительному сговору, квалифицируются как посредничество во взяточничестве (ст. 291¹ УК).

Во-вторых, признание лица тем или иным видом соучастника должно обуславливаться исключительно характером выполняемой им роли. Если содеянное не отвечает функции организатора, подстрекателя или пособника, то отсутствуют и основания для квалификации по ч. 3 — 5 ст. 33 УК.

Положения ч. 4 ст. 34 УК кажутся многим авторам несправедливым. В. Н. Винокуров приводит в качестве примера ситуацию, когда начальник склада, являясь материально-ответственным лицом, незаконно по заранее достигнутой договорённости передаёт вверенное ему имущество водителю компании для его вывоза с охраняемой территории [3]. Субъектом преступления по ст. 160 УК может быть только лицо, которому имущество вверено на законных основаниях.

Водитель таковым не является. Следовательно, применение ч. 2 ст. 160 УК в описанной ситуации невозможно. Однако представляется, что подобная уголовно-правовая оценка правильная. Водитель помогает начальнику склада перевести имущество. Аналогичным образом лицо, обещавшее скрыть труп, например, путём сожжения, признаётся пособником в убийстве, но не соисполнителем. Лицо, дающее наводку о пути следования инкассаторов для совершения ограбления, тоже привлекается к ответственности со ссылкой на ч. 5 ст. 33 УК. Водитель в приведённом В. Н. Винокуровым примере способствует совершению преступления начальником склада.

Если есть основания полагать, что круг субъектов преступления, охватываемый составом, слишком узок и не соответствует реальному положению дел, то менять нужно именно эту статью Особенной части УК. При этом следует убедиться, что исследуемая норма, действительно, содержит изъяны, что не всегда имеет место. Например, широкое распространение получила дискуссия о субъекте состава преступления, закреплённого в ст. 131 УК. Ряд авторов считает, что изнасилование может быть совершено только мужчиной, понимая видимо под данным преступлением исключительно половой акт [4]. Тем не менее рассматриваемый состав сложный, и его объективная сторона включает в себя также применение насилия, которое гендерными признаками никак не ограничивается [5]. Однако рекомендации в адрес Верховного Суда РФ об уточнении этого вопроса продолжают звучать [6].

Согласно концепции Б. В. Волженкина о квалификации преступлений, совершённых неспециальным субъектом, получается, что женщина может быть привлечена к ответственности в качестве соисполнителя только в том случае, если был предварительный сговор [7]. Тем не менее оснований для такого вывода не усматривается.

Оригинально сформулировала свою мысль по рассматриваемому вопросу Т. Нуркаева. Автор пишет: «Действия женщины «следует квалифицировать как соисполнительство в изнасиловании, т.е. без ссылки на ст. 33 УК. В этом случае она, не являясь исполнителем, в то же время выполняет часть объективной стороны преступления» [8]. Остаётся под вопросом, как можно быть соисполнителем, не будучи исполнителем, и почему выполнение объективной стороны не делает соучастника исполнителем.

Беспочвенной представляется критика в адрес Верховного Суда РФ за якобы расширительное толкование соисполнителей по ст. 199 УК. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 28.12.2006 № 64 «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» [9] разъяснено, что к субъектам преступления, предусмотренного статьей 199 УК, могут быть отнесены руководитель организации-налогоплательщика, главный бухгалтер (бухгалтер при отсутствии в штате должности главного бухгалтера), в обязанности которых входит подписание отчетной документации, представляемой в налоговые органы, обеспечение полной и своевременной уплаты налогов и сборов, а равно иные лица, если они были специально уполномочены органом управления организации на совершение таких действий. Также к субъектам данного преступления могут относиться лица, фактически выполнявшие обязанности руководителя или главного бухгалтера (бухгалтера).

Представляется, что в данном случае Пленум Верховного Суда РФ отразил лишь существующую реальность. Нет смысла игнорировать распространённую практику ведения бизнеса, когда предприниматели идут на всевозможные ухищрения, чтобы избежать уплаты налогов, в том числе открывают «однодневки», не устраивают официально сотрудников и так далее.

Обзор судебной практики по применению ст. 199 УК показывает, что привлечение к ответственности лиц, не обладающих официально полномочиями по уплате налогов и сборов, широко распространено и, следует признать, оправданно. Так, К. был осуждён за внесение в декларацию недостоверных сведений, поскольку судом было установлено, что именно он организовал образование юридического лица и осуществлял его фактическое руководство [10].

Верховный Суд республики Чувашия согласился с выводом нижестоящего суда, о том, что В.С. виновен в уклонении от уплаты налогов и сборов путём составления фиктивных бухгалтерских документов, поскольку именно он фактически выполнял обязанности руководителя фирмы [11].

Показания свидетелей о том, что Т.А.В. «руководил отделом продаж, занимался коммерцией, руководил менеджерами», легли в основу вывода суда о том, что именно он осуществлял коммерческую и иную деятельность общества, соответственно на нём лежит ответственность за внесение в налоговую декларацию заведомо ложных сведений, совершенное в крупном размере [12]. Подобных примеров можно привести достаточно много.

Также отметим, что в уголовном законе отсутствует указание на ограниченность круга субъектов данного состава преступления. Таким образом, Пленум Верховного Суда Р Ф изложил своё толкование, а не «изобрёл» новую норму. На данное обстоятельство указывают и нижестоящие суды [13]. Не усмотрел каких-либо нарушений законодательства данным положением Конституционный Суд Р Ф [14].

По-другому обстоит ситуация с составами, закреплёнными в гл. 33 УК. В ст. 331 УК чётко прописано, что преступлениями против военной службы признаются преступления против установленного порядка прохождения военной службы, совершённые военнослужащими, проходящими военную службу по призыву либо по контракту, а также гражданами, пребывающими в запасе, во время прохождения ими военных сборов (далее — военнослужащие). Тем самым законодатель обозначил повышенную общественную опасность деяний, осуществляемых конкретной категорией людей. Причём зачастую объектом охраны выступают общественные отношения по соблюдению установленной между военнослужащими субординации. Так, в ст. 334 УК криминализировано нанесение побоев или применение иного насилия по отношению именно к начальнику. Соответственно исполнителем данного преступления (при наличии соучастников) может быть только лицо, подчинённое непосредственно этому начальнику.

Рассматривая обозначенную группу преступлений в контексте соучастия, В. В. Питецкий конструирует такую ситуацию: военнослужащий просит знакомого, гражданского лица, избить своего начальника и намекнуть, чтобы тот к нему не лез [15]. Автор предлагает квалифицировать действия военнослужащего как посредственное исполнение по ст. 334 УК, а гражданского лица привлекать к ответственности по ст. 116 УК. Подобный подход представляется спорным.

Невменяемого, лица, не достигшего возраста уголовной ответственности или действующего неумышленно, животного объединяет то, что они при совершении общественно опасного деяния не отдают себе отчёта либо в характере своих действий, либо в отношении последствий, которые должны наступить. Или, чтобы быть точным, — не желают и сознательно не допускают наступления последних. В описанном же примере речь идёт об умышленном совершении преступления гражданским лицом — элемент управления, свойственный исполнителю, действующему посредством, в данном случае отсутствует [16].

Поведение последнего полностью соответствуют подстрекательской роли. Принципиально то, что военнослужащий сам не наносил побои. Не прибёг он для этого и к привлечению несовершеннолетнего или принуждению, в результате которого лицо не могло руководить своими действиями (бездействием). Гражданское лицо, соглашаясь на просьбу, отдавало себе отчёт относительно характера планируемых действий и их последствий. Военнослужащий также осознавал, что подстрекает знакомого именно к побоям. Таким образом, действия обоих должны квалифицироваться по ст. 116 УК и со ссылкой на ч. 4 ст. 33 УК для военнослужащего.

Разница в размере наказания, на которую обращается внимание В. В. Питецкий, по ст. 116 и 334 УК, бесспорно, значительная. В связи с этим следует обратить внимание на то, что если начальник является должностным лицом, то гражданское лицо будет привлечено к ответственности по ст. 318 УК [17]. Причём, если насилие было опасно для жизни или здоровья, правонарушителю грозит даже большая ответственность, нежели по ст. 334 УК.

Ситуация меняется, если оба лица непосредственно участвовали в нанесении побоев. В таком случае действия военнослужащего соответствуют признакам состава преступления, закреплённого в ст. 334 УК. Возникает вопрос, как тогда квалифицировать действия гражданского лица. С. С. Аветисян считает, что в подобных ситуациях имеет место общий состав, то есть специальными признаками наделён только субъект преступления, а не все элементы [18]. Соответственно неспециальный субъект также может выполнить объективную сторону, и его необходимо признавать соисполнителем. Вывод учёного абсолютно верный в той части, что неспециальный субъект является соисполнителем объективной стороны. В то же время, как правило, больший размер наказания за специальный состав обусловлен именно спецификой тех элементов, которые делают его таковым. Применительно к ст. 334 УК — это нанесение побоев именно военнослужащим начальнику. Принимая присягу, лицо отдаёт себе отчёт в том, что на него распространяются дополнительные обязанности в силу его статуса.

Поэтому за совершение одного и того же деяния одно лицо подлежит более строгому наказанию, другое — нет. В связи с этим думается, что привлечение гражданского лица к ответственности по ст. 334 УК нарушало бы принцип справедливости, поскольку не учитывает всех обстоятельств совершённого деяния.

Часть 4 ст. 34 УК даёт основания для признания гражданского лица пособником. Однако при заданных условиях его действия не подпадают ни под одно из возможных проявлений роли данного соучастника [19]. Гражданское лицо совершило абсолютно такие же действия, что и военнослужащий, то есть по факту являлось соисполнителем преступления. При этом привлечь гражданское лицо к ответственности по ст. 334 УК нельзя ввиду несоответствия специальным признакам субъекта.

Таким образом, единственный возможный вариант — применение ст. 116 УК (или ст. 318 УК, если потерпевший являлся должностным лицом). На этом этапе многие приходят к выводу о нежизнеспособности действующих положений гл. 7 УК, поскольку обвиняемым в таком случае невозможно вменить ни соучастие, ни признак группы. Однако представляется, что такое заключение преждевременно.

Обратимся к определению соучастия. Под ним понимается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления. Преступлением, в свою очередь, признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное УК под угрозой наказания. При этом не сказано, что оно может быть наказуемым только по одной единственной статье. Ещё раз подчеркнём: преступление — это деяние (действие или бездействие). Побои — это действие, за совершение которого следует наказание. Только в том случае, если автором исполнения был военнослужащий, а жертвой — его начальник, то наказание значительно строже. Но суть деяния от этого не меняется. В рассматриваемом примере побои наносили оба лица, действуя умышленно и совместно. Роль каждого соответствует функции исполнителя. Таким образом, содеянное предлагается квалифицировать следующим образом:

• действия военнослужащего по п. «а» ч. 2 ст. 334 УК,
• действия гражданского лица по ч. 1 ст. 116 УК (или ст. 318 УК, если потерпевший являлся должностным лицом) с применением п. «в» ч. 1 ст. 63 УК.

По аналогичному пути предлагает идти ряд авторов, занимавшихся вопросом квалификации убийства новорождённого ребёнка [20]. Очевидно, что статус матери применим только к женщине, чьим ребёнком является жертва. Преступление, закреплённое в ст. 106 УК, — привилегированный состав убийства. Законодатель учёл тяжёлое эмоциональное состояние женщины, связанное с родами. Но что может быть положено в обоснование уменьшения размера наказания (по сравнению со ст. 105 УК) лица, наравне с матерью принимавшего участие в лишении жизни новорождённого? Представляется, что ничего. Признание его пособником опять же не отвечает фактической роли.

В.П. Карлов высказал оригинальную идею [21]. Автор считает, что убийство в соучастии влечёт утрату женщиной признаков специального субъекта, обусловленных её статусом, и она должна отвечать за групповое убийство по ч. 2 ст. 105 УК. Однако представляется, что родившая женщина ни при каких обстоятельствах не может перестать считаться матерью, по крайне мере с биологической точки зрения, что и имеется в виду в ст. 106 УК. Более того, поиск соучастников может в той же мере быть следствием психотравмирующей ситуации, как и само убийство.

В.П. Карлов, бесспорно, прав в том, что признак группы необходимо применять, поскольку убийство — результат действий обоих лиц. Просто мать в силу своего статуса привлекается к ответственности по привилегированному составу. Фактически же лица участвовали в совершении одного деяния, запрещённого уголовным законом, — причинении смерти новорожденному. Таким образом, мать должна отвечать по ст. 106 УК с применением п. «в» ч. 1 ст. 63 УК, а другое лицо — п. «в», «ж» ч. 2 ст. 105 УК.

Итак, соисполнителями являются лица, совершающие:

— одинаковые деяния, предусмотренные одним составом (например, нанесение ударов каждым с целью причинения тяжкого вреда здоровью жертвы);
— разные деяния, но образующие объективную сторону одного состава (например, согласно распредёленным ролям в целях угона одно лицо блокирует сигнализацию и заводит машину, второе осуществляет управление автомобилем при его транспортировке);
— общественно опасные деяния, идентичные по своей сути, но составляющие объективную сторону разных составов (например, убийство новорождённого матерью и другим лицом).

Соответственно в первых двух случаях соисполнители должны привлекаться к ответственности по одной статье по части, предусматривающей групповой способ совершения преступления, если она есть, или с применением п. «в» ч. 1 ст. 63 УК, в третьем случае – по разным статьям, но с тем же уточнением.

Поскольку предложенная выше квалификационная модель вытекает из определения соучастия и роли исполнителя [22], её законодательное закрепление в принципе излишне. Однако в разъяснительных целях её можно изложить в ч. 4 ст. 34 УК, изменив редакцию следующим образом: «Лицо, не являющееся субъектом преступления, специально указанным в соответствующей статье Особенной части настоящего Кодекса, участвовавшее в совершении преступления в качестве исполнителя, несет уголовную ответственность за групповое соучастие по общей статье». При этом если лицо содействовало совершению преступления деяниями, описанными в ч. 3–5 ст. 33 УК, то привлекаться к ответственности оно будет в качестве организатора, подстрекателя или пособника по специальной статье.

А.В. Шеслер, предложивший авторскую редакцию главы 7 УК, отразил описанную выше концепцию в статье про ответственность соучастников, указав, что «в случаях, предусмотренных уголовным законом, соисполнители несут ответственность по разным статьям Особенной части настоящего Кодекса» [23]. Так, при совместном шпионаже гражданин РФ будет отвечать по ст. 275 УК, а иностранный гражданин — ст. 276 УК. Однако далее автор сам себе противоречит, предлагая оставить (с небольшими поправками) пункт, сходный с ч. 4 ст. 34 УК в действующей редакции. А. В. Шеслер пишет: «Если круг субъектов преступления ограничен, то как исполнителями, так и соисполнителями могут быть только специальные субъекты преступления» [24]. Однако в приведённом им примере про шпионаж круг субъектов чётко ограничен в тексте статьи, при этом автор считает, что шпион и государственный изменник будут соисполнителями.

Итак, если рассматривать исполнителя с позиции полноты выполнения им деяний, предусмотренных Особенной частью УК, то возможно выделение двух видов: единоличный исполнитель и соисполнитель. При этом соисполнителями могут быть лица, действующие как непосредственно, так и с применением орудий; как отвечающие специальным признакам субъекта преступления, так и не соответствующие им. В последнем случае лица привлекаются к ответственности за групповое соучастие по специальной и общей статье соответственно.

Статья подготовлена с учётом редакции нормативных правовых актов, действующей на 01.04.2016 г.

Не нашли ответа на свой вопрос? Пишите на почту info@msablina.ru.
Не бойтесь защищать свои права и делайте это с нами!