Разграничение ролей исполнителя и пособника: закон и правоприменение

Статья посвящена вопросу отграничения посреднических действий от исполнительских в интерпретации действующего уголовного законодательства и судебной практики за последние два десятилетия. Проводится проверка соответствия статей Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации положениям Общей части о соучастии. Эмпирическую базу составили материалы судебной практики по преступлениям против жизни и здоровья, половой неприкосновенности и половой свободы личности; против собственности; против общественной безопасности, здоровья населения и общественной нравственности; экологическим преступлениям и преступлениям, связанным с взяточничеством. В статье освещены ключевые постановления Пленума Верховного Суда РФ, содержащие разъяснения по вопросу отграничения роли исполнителя от пособника. Разбираются неточности и двусмысленность формулировок актов высшего судебного органа, порождающие дискуссии в кругах ученых и отсутствие единообразия в правоприменительной практике. В статье содержится подборка судебных актов, в которых излагается и аргументируется позиция судов, отличная от разъяснений Верховного Суда РФ. Особое внимание уделено принятию федерального закона, дополнившего ч. 3 ст. 205.1 УК, закрепляющей пособничество в совершении террористического акта в качестве самостоятельного преступления, и позициям государственных органов, излагаемым в отзывах на законопроект. Именно данное нововведение во многом положило начало тенденции смешения исполнительских и посреднических действий на законодательном уровне. Продолжением послужило дополнение Особенной части УК РФ ст. 291.1 «Посредничество во взяточничестве». Кроме того, в статье анализируются законопроекты, находящиеся на данный момент на рассмотрении в Государственной Думе РФ, в случае принятия которых пособнические действия по ряду составов будут признаваться в качестве самостоятельных преступлений, а лица их совершившие – исполнителями. Автор отмечает, что Верховный Суд РФ зачастую выходит за рамки допустимого толкования и излагаемая им позиция является применением закона по аналогии, а не его разъяснением. Во избежание сложностей с применением ч. 5 ст. 33 УК РФ поддерживается предложение сделать перечень закрепленных в ней действий открытым. В целом автор приходит к выводу о тенденции к стиранию четкой границы между ролью исполнителя и пособника, констатирует отсутствие единообразия в судебной практике и считает необходимым развивать положения Общей части УК РФ о соучастии.

Abstract: The paper is devoted to the question of crime committer and assisting offender activities distinction in the interpretation of the current criminal legislation and judicial practice, accumulated over the last twenty years. An examination of the Special Part of the Criminal Code articles is made as to the compliance with the general provisions on complicity. The empiric basis consists of the cases on crimes against human life and health, sexual inviolability and sexual freedom of the person; against property; against public security, human health and public morality; ecological crimes and crimes related to bribery court practice.The article covers the key documents of the Russian Federation Supreme Court containing clarifications on the question of differentiating the crime committer and assisting offender roles. The article analyses judicial acts containing ambiguities, generating discussion in academic community and the lack of uniformity in enforcement practice. The paper contains a case selection which sets out the courts position different from the Supreme Court clarification. A particular attention is paid to the federal law Art. 205.1, added to part 3 of the Criminal Code, which stated abetting in terrorism as an independent crime, and to the state authorities positions, set out in the reviews to the draft. This law has set the tendency to confuse the concepts of crime committer and assisting offender concepts at the legislative level. The tendency was continued by the addition to the Criminal Code Art. 291.1 ‘Mediation in bribery’. There is also the analysis of the draft laws which are currently under consideration in the State Duma. In case of their adoption abetting in some crimes committing will be recognized independent crimes and persons committed these crimes will be recognized as crime committers. The author notes that the Supreme Court is often beyond the permissible interpretation and its position is an application of the law by analogy but not the explanation. The author supports the proposal to make the p. 5 Art. 33 of the Criminal Code activities list open to avoid difficulties with this rule application. In general, the author concludes that there is a tendency to blur the distinction between the crime committer and assisting offender roles, lack of uniformity in judicial practice and calls for the development of the general provisions on complicity in the General Part of RF Criminal Code.

Key Words: complicity; crime committer; assisting offender; roles distinction; actual crime committing; legislation and law enforcement correlation.

Исполнитель преступления — ключевая фигура соучастия. Пособник, наряду с организатором и подстрекателем, выполняет при совершении преступления вспомогательную, второстепенную функцию. Тем не менее, все чаще действиям пособника придается самостоятельное значение. Примером может служить внесение в Уголовный кодекс Российской Федерации (далее — УК РФ) ст. 205.1 и 291.1 (подробнее они будут рассмотрены ниже). Предпосылкой для такого развития уголовного законодательства во многом стала позиция Верховного Суда Российской Федерации (далее — ВС РФ) в отношении различных преступлений.

Исполнитель — лицо, полностью или частично выполнившее объективную сторону преступления самостоятельно или посредством других лиц, не подлежащих уголовной ответственности. Содействие совершению преступления советами, указаниями, предоставлением информации, средств или орудий совершения преступления либо устранением препятствий, данное заранее обещание скрыть преступника, средства или орудия совершения преступления, следы преступления либо предметы, добытые преступным путем, а также обещание приобрести или сбыть такие предметы образуют пособничество. Отметим, что приведенный перечень является закрытым, а, следовательно, расширительному толкованию и дополнению без внесения соответствующих изменений в УК РФ не подлежит. Обратимся к материалам судебной практики, чтобы проследить, насколько четко соблюдается данное правило.

Отметим, что в диспозиции ч. 1 ст. 105 УК РФ четко прописано: убийство, т. е. умышленное причинение смерти другому человеку. Это значит, что объективную сторону данного противоправного деяния составляют действия, непосредственно направленные на лишение жизни человека. Иные действия должны рассматриваться в качестве пособничества. Разделяют указанную позицию А. В. Бриллиантов и П. С. Яни: «…В ст. 105 УК РФ говорится именно о причинении смерти, т. е. о действиях, являющихся непосредственной причиной ее наступления: лицо с целью лишения жизни другого человека производит выстрелы, наносит удары ножом, топором и т. п., душит и т. д. Тогда как второе лицо в нашем случае смерть не причиняет. Его действия можно охарактеризовать в терминах, используемых в уголовном законе, таких как „устранение препятствий“ для реализации замысла лица, непосредственно причиняющего смерть другому человеку, что является признаком не соисполнительства, а пособничества. Он, действительно, совместно участвует в совершении умышленного преступления, но не непосредственно. Утверждая, что не причиняющее — и даже не пытающееся этого сделать! — смертельных ранений лицо непосредственно участвует в причинении смерти, мы выходим за пределы буквального толкования текста закона, призывая применять норму об ответственности за убийство в составе группы лиц по аналогии» [3]. А. Н. Игнатов, напротив, полагал, что указанные в Постановлении № 1 действия входят в объективную сторону убийства [4]. Данная позиция на сегодняшний день является господствующей [5].

В п. 10 постановления № 11 от 15.06.2004 [6] Верховный Суд РФ указывает на необходимость отделения действий по оказанию психологического и/или физического насилия от иных способов содействия, которые образуют пособничество. Указанная позиция сохранена и в новом постановлении ВС РФ, посвященному судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности [7]. Такой подход представляется правильным и соответствующим положениям ст. 33 УК РФ, поскольку применение насилия или угроза его применения являются частью объективной стороны описываемых преступлений, а распределение ролей – характерная черта большого числа преступлений совершаемых в соучастии. Отсутствуют какие-либо возражения по этому вопросу и в научном сообществе.

Существенное различие ст. 105 УК РФ и ст. 131 и 132 УК РФ заключается в том, что в первом случае насилие не фигурирует в диспозиции нормы, следовательно, ВС РФ выходит за рамки допустимого толкования.

Другим ключевым актом ВС РФ в рассматриваемой сфере стало постановление ВС РФ № 29 от 27.12.2002 [8] (далее – Постановление № 29). Согласно п. 10 Постановления исполнителем по делам о краже, грабеже и разбое признается не только лицо, совершавшее непосредственное изъятие имущества, но и другие соучастники, если согласно предварительной договоренности они совершили согласованные действия, направленные на оказание непосредственного содействия исполнителю в совершении преступления. Как верно отметил В.В. Питецкий, «этот вид соисполнительства является «продуктом» судебной практики» [9], не более. Ранее суды подчеркивали, что «в соответствии с ч. 5 ст. 33 УК РФ поведение пособника лежит за пределами объективной стороны преступления, в котором он соучаствует» [10].

В качестве примеров действий, образующих соисполнительство, ВС РФ приводит вывоз похищенного, взлом дверей, запоров, решеток; наблюдение за окружающей обстановкой с целью недопущения обнаружения совершаемого преступления; а также устранение иных препятствий, связанных с оказанием помощи непосредственным исполнителям. Соответственно, главным признаком соисполнительства применительно к групповым хищениям является единство места и времени совершения преступления [11].

Если правильность отнесения действий по взлому дверей и устранению прочих препятствий для доступа к объекту хищения не вызывает сомнений, поскольку является частью объективной стороны, то совсем иначе обстоит дело с другими примерами [12]. Так, в ч. 5 ст. 33 УК РФ прямо предусмотрено, что данное заранее обещание скрыть и/или сбыть предметы, добытые преступным путем, охватывается понятием пособничества. Как до принятия Постановления № 29, так и после, суды нередко расценивали действия по перевозке именно как пособничество [13]. При рассмотрении одного из дел суд установил: осенью 1989 года Г., К. и К. предварительно договорились о совершении краж из нежилых домов деревень Устиново, Симоново и Воронцово и Никольской церкви. Указанные лица похищали ценности ночью, складывали их в автомашину Л., который затем перевозил похищенное. В нежилые дома и в церковь, где были совершены кражи, Л. не проникал, в дележе похищенного не участвовал, «таким образом, содействовал их совершению, т. е. явился не исполнителем преступления, а пособником» [14].

Теперь проанализируем действия, связанные с наблюдением за окружающей обстановкой. Первый вариант развития событий: у «сторожа» возникают опасения, что преступление может быть обнаружено, в связи с чем он предпринимает ряд действий, направленных на устранение препятствий. В таком случае указанные деяния будут прямо подпадать под ч. 5 ст. 33 УК РФ.

Так, Чигир, способствуя совершению преступления, устранил водителя автомобиля, стоящего во дворе дома, который мог стать очевидцем преступления и воспрепятствовать его совершению, а Глазев, воспользовавшись данным моментом, подбежал к ранее незнакомой Прибытковой и сорвал с ее плеча сумку. Судебная коллегия Кемеровского областного суда, изменяя приговор городского суда, отметила: «Указание суда, что соучастники преступления заранее обговорили разделение ролей, а впоследствии поделили похищенные деньги, не свидетельствует о том, что они оба были непосредственными исполнителями грабежа» [15].

Второй вариант: наблюдатель находится на своем посту, но никаких помех не наблюдается, и исполнитель успешно совершает задуманное. Казалось бы, «наблюдение за окружающей обстановкой» среди предусмотренных законом действий пособника не числится, соответственно, такие действия могут быть расценены как соисполнительство. Тем не менее, поведение наблюдателя во второй ситуации можно рассматривать как предоставление информации. Отсутствие каких-либо условных сигналов или предупреждений от «сторожа» позволяет исполнителю без каких-либо опасений продолжать совершение преступления. Очевидно, что роль наблюдателя в данном случае второстепенна, следовательно, привлечение такого соучастника к ответственности в качестве исполнителя нарушает принцип справедливости. Такую позицию разделяют суды различных уровней [16].

Не допустима квалификация действий лиц без ссылки на ч. 5 ст. 33 УК РФ и в тех случаях, когда лицо не просто наблюдает за обстановкой, но и согласно распределению ролей обеспечивает помощь в скрытии с места преступления. Данное заранее обещание скрыть преступника, средства или орудия совершения преступления, следы преступления либо предметы, добытые преступным путем, образуют пособничество, что прямо предусмотрено уголовным законом. Верховный Суд Р Ф не наделен правом создавать уголовно-правовые нормы. В судебной практике на сегодняшний день отсутствует единообразие по квалификации подобных действий [17].

В абз. втором п. 10 Постановления № 29 содержится разъяснение, что к соисполнительству следует относить и устранение иных препятствий, связанных с оказанием помощи непосредственным исполнителям. Примером может служить отвлечение потерпевшего для успешного совершения преступного деяния иным соучастником. Тем не менее, по данным материалов судебной практики можно сделать вывод, что судьи подобные действия рассматривают как пособничество. Так, Ш. увел из дома потерпевшую, чтобы обеспечить И. возможность беспрепятственного совершить тайное хищение чужого имущества. Суды первой и апелляционной инстанций однозначно расценили такой поступок как действие, направленное на устранение препятствий, что подпадает под ч. 5 ст. 33 УК РФ [18].

Заслуживает внимание постановление Пленума ВС РФ № 25 от 09.12.2008 [19] (далее – Постановление № 25). В п. 24 этого акта дано разъяснение, согласно которому если неправомерное завладение транспортным средством (далее – ТС) без цели хищения осуществлялось несколькими лицами по предварительному сговору, то действия каждого следует рассматривать как соисполнительство. Принимая во внимание, что в конце пункта дана оговорка «… независимо от того, кто из участников преступной группы фактически управлял транспортным средством», можно предположить, что имеются в виду именно те лица, которые находились внутри ТС, а не все возможные соучастники преступления. Соучастником мог быть и пособник, предоставивший информацию о месте нахождения ТС, наиболее выгодном маршруте и т.д. Хотелось бы, чтобы толкования уголовного закона, даваемые ВС РФ, были выверенными и не допускали возможности ошибочного или двусмысленного понимания.

Критикует изложенный в Постановлении № 25 подход Н.А. Лопашенко [20]. По его мнению, признавать лиц, находящихся при совершении преступного деяния в одном автомобиле, соисполнителями категорически нельзя. Соглашаясь с доводами Н.А. Лопашенко в части критики формулировки приведенного выше постановления, мы считаем ошибочным утверждение о невозможности применения квалифицирующего признака «группа лиц по предварительному сговору», для которого необходимо наличие минимум двух соисполнителей. Ввиду конструктивной особенности ТС управление автомобилем, как правило, осуществляется только одним лицом (исключение могут составить, например, учебные автомобили, оборудованные дублированными органами управления). Для преступлений, совершенных в соучастии, тем более, по предварительному сговору, характерно распределение ролей. Было бы странным, если бы соучастники договорились поделить отрезки пути, чтобы каждый из них смог оказаться за рулем. Иные лица, находящиеся в машине, могут совершать другие действия, охватывающиеся диспозицией соответствующих статей УК РФ.

В УК РФ предусмотрено более 15 составов, частью объективной стороны которых выступает сбыт предметов, добытых в результате преступного действия. При этом сбыт является также одним из возможных действий пособника. Здесь важно в совокупности учитывать, каким образом были приобретены такие предметы, какие установлены правила их обращения и в какой момент лицо выражает свое намерение (согласие) на сбыт. Верную позицию изложил ВС РФ в постановлении № 21 от 18.10.2012 [21]: «Лица …, приобретающие, хранящие или сбывающие продукцию незаконной охоты по заранее данному обещанию, привлекаются к уголовной ответственности в качестве пособников».

По-другому обстоит ситуация со сбытом в контексте ст. 228.1 УК РФ. Выделение в данном случае данного деяния в самостоятельный состав не нарушает принципы института соучастия. Во-первых, пособник содействует совершению предстоящего преступления и заранее дает обещание сбыть предметы, добытые преступным путем. Во-вторых, очень важно последнее уточнение, в части способа, которым приобретаются такие предметы – противозаконный. Наркотические средства, конечно, могут приобретаться и посредством хищения, но в таком случае применяется ст. 229 УК РФ. Если лицо добывает наркотики законным образом, например, путем заключения договора купли-продажи, дарения и т.д., то в таком случае ответственность наступает не за способ приобретения, а за нарушение правил оборота данного объекта.

На практике перед органами предварительного расследования и перед судами часто встает вопрос об определении роли того или иного участника в совершаемом преступлении. ВС РФ в постановлении № 14 от 15.06.2006 [22] (далее – Постановление № 14) указал, что действия посредника в сбыте или приобретении наркотических средств следует квалифицировать как соучастие в зависимости от того, в чьих интересах (сбытчика или приобретателя) действует посредник. Для этого судам надлежит устанавливать, на чьи деньги были приобретены наркотические средства; был ли сговор между продавцом и посредником; имелись ли наркотики у посредника до обращения к нему приобретателя или после и другие обстоятельства, которые могут иметь значение для дела. Ранее (до 2006 года) суды зачастую признавали посредников соисполнителями сбытчиков или приобретателей [23].

Несмотря на предписание п. 13 Постановления № 14, суды по-прежнему допускают ошибки при квалификации действий посредников [24]. Так, Рыжков был осужден по ч. 3 ст. 30, п. «б» ч. 2 ст. 228.1 УК РФ, так как трижды (1, 6 и 7 апреля 2009 г.) приобретал для Б. героин. Как верно отметил ВС РФ, «факт передачи Рыжовым наркотического средства Б. сам по себе не может являться основанием для квалификации действий виновного как сбыт» [25]. Поскольку установлено, что Рыжков при обращении к нему Б. героина при себе не имел, а приобретал его на переданные ему Б. деньги, его действия были переквалифицированы по ч. 5 ст. 33, ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 228 УК.

В самом начале мы упоминали ст. 205.1 и 291.1 УК РФ — рассмотрим их подробнее. Статья 205.1 УК РФ, предусматривающая ответственность за вовлечение в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению (в действующей редакции — содействие террористической деятельности) была введена в УК РФ Федеральным законом № 103-ФЗ от 24.07.2002 [26]. 9 декабря 2010 года указанная статья пополнилась ч. 3, закрепляющей пособничество в совершении террористического акта (ст. 205 УК РФ) в качестве самостоятельного преступления [27]. В примечании к статье 205.1 закреплено, что под пособничеством должно пониматься умышленное содействие совершению преступления советами, указаниями, предоставлением информации, средств или орудий совершения преступления либо устранением препятствий к его совершению, а также обещание скрыть преступника, средства или орудия совершения преступления, следы преступления либо предметы, добытые преступным путем, а равно обещание приобрести или сбыть такие предметы.

Профильный комитет Государственной Думы Р Ф по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству при рассмотрении внесенного законопроекта в своем заключении указал, что «дополнение примечания … раскрывающим понятие пособничества, полностью воспроизводит определение этого вида соучастия, содержащееся в части пятой статьи 33 УК РФ» [28]. Однако это не совсем так.

В отличие от формулировки ч. 5 ст. 33 УК, законодатель исключил из примечания к ст. 205.1 УК РФ указание на время, в течение которого учитывается данное пособником обещание приобрести, сбыть орудия преступления и (или) скрыть его следы. В принятом определении произошло слияние положений ч. 5 ст. 33 и ст. 316 УК РФ, так как существенным отличием последней являлось указание на отсутствие заранее данного обещания. Обращает на это внимание и А. В. Рагулина, расценивая допущенное расхождение как «ошибочное упущение» [29]. В пояснительной записке [30] к законопроекту не дано никакого обоснования необходимости закрепления определения пособника террористического акта, сказано лишь о возможности привлекать такое лицо без ссылки на ст. 33 УК РФ. Также отсутствует какое-либо указание на изменение формулировки определения пособника.

Правительство РФ, давая отзыв на законопроект, отметило, что деяние, описываемое в законопроекте, охватывается ч. 5 ст. 33 УК РФ. Кроме того, авторы отзыва справедливо подчеркнули, что в некоторых случаях будет иметь место конкуренция норм ч. 1 и ч. 3 ст. 205.1 УК РФ, поскольку, например, вооружение или подготовка лица к террористическому акту могут рассматриваться в качестве пособничества [31].

Если обратиться к вопросу об уголовной ответственности, то в отличие от санкции ч. 1 ст. 205 УК РФ, предусматривающей лишение свободы на срок от 8 до 15 лет, ч. 3 ст. 205.1 устанавливает пределы в 8 и 20 лет в первоначальной редакции, ныне – 10 и 20 лет. Получается, что действия пособника обладают большей общественной опасностью, нежели действия исполнителя. Преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 205.1 УК РФ, относится к категории тяжких, в то время как пособничество, предусмотренное указанной статьей – особо тяжких. При этом, как было указано выше, между ними может возникать конкуренция.
Верховный Суд РФ в своем отзыве помимо доводов, рассмотренных ранее, указал, что принятие законопроекта в представленном виде будет нарушать ст. 6, 34, 60 и 67 УК РФ [32].

В.И. Гладких справедливо прокомментировал рассматриваемую норму: «Это противоречит принципу справедливости… нельзя ставить на один уровень реальных исполнителей и организаторов терактов и пособников, которые в любом случае играли в совершении преступления вспомогательную роль» [33]. Несмотря на представленные отзывы и замечания, законопроект был принят в первоначальной редакции с добавлением к определению пособничества указания на умышленность действий. Такая поправка ни в кой мере не устраняет описанные выше противоречия, поскольку согласно действующему в российской доктрине и судебной практике подходу соучастие возможно только при совершении умышленных действий.

С введением в действие ч. 3 ст. 205.1 УК РФ возник вопрос: если в указанной статье описываются действия исполнителя, то при совершении каких действий соучастник такого преступления будет считаться пособником? С точки зрения конструкции института соучастия, каких-либо ограничений по распределению ролей в зависимости от вида преступного деяния быть не должно (за исключением преступлений со специальным субъектом). Тем не менее, любые действия, связанные с террористическим актом и подпадающие под пособничество в смысле ч. 5 ст. 33 УК РФ, будут автоматически квалифицироваться по ч. 3 ст. 205.1 УК РФ.

С принятием ФЗ № 352-ФЗ появилась возможность квалифицировать действия двух пособников, участвующих в рамках одного террористического акта, как совершенные в группе лиц по предварительному сговору (далее – ГЛПС). Согласно господствующей в науке и судебной практике позиции, ГЛПС может иметь место только при наличии не менее чем двух соисполнителей. Ранее при участии в одном теракте исполнителя и пособников первый нес ответственность по ч. 1 ст. 205 УК РФ (при отсутствии иных квалифицирующих признаков), а пособники отвечали по ч. 1 ст. 205 со ссылкой на ч. 5 ст. 33 УК РФ. Теперь преступники, по сути выполняющие пособническую функцию, признаются исполнителями, соответственно, если пособника было два, то они являются соисполнителями по ст. 205.1 УК РФ, и содеянное ими следует квалифицировать по признаку ГЛПС.

Анализируя ст. 205.1 УК, многие ученые-юристы [34] отмечают отсутствие необходимости в ее принятии и автор с ними полностью согласен. По мнению Д. Молчанова, «сущность деяний, предусмотренных ст. 205.1 УК РФ, вполне может быть отражена понятиями подстрекательства и пособничества (в последнем случае – в тех формах, которые соответствуют понятию пособничества), а потому описание их в отдельной норме ничего нового к оценке их содержания не добавляет, а является лишь повтором норм Общей части УК РФ» [35].

Чтобы избежать дискуссий относительно того, какие именно деяния из предусмотренных ч. 1 ст. 205.1 или ст. 291.1 УК РФ подпадают под определение пособничества, представляется верным выходом из ситуации предложение Д. Молчанова о дополнении ч. 5 ст. 33 УК РФ словами «а равно иным образом содействовавшее совершению преступления». Открытый перечень возможных действий пособника позволит сделать уголовное законодательство более гибким и устранит потребность в разработке и введении все новых составов преступлений. Подобная конструкция используется во многих статьях УК РФ (ст. 107, 113, 116, 117, 127.1, 132 и др.) и придает им абстрактный (а не казуальный) характер.

Отметим, что ответственность за совершение действий, предусмотренных ст. 291.1 УК РФ, наступает только в том случае, если размер взятки был значительным. Вполне разумно и справедливо, когда размер, в котором совершается противоправный акт, является критерием отнесения деяния к уголовной или иной сфере правового регулирования. Однако использование такого показателя для отграничения действий посредника от исполнителя противоречит правовой природе соучастия и принципу разграничения ролей.

Верховный Суд Р Ф в постановлении № 24 от 09.07.2013 [37] указывает, что действия лиц, не обладающих признаками специального субъекта, предусмотренными ст. 290 или 204 УК РФ, квалифицируются, соответственно, как посредничество во взяточничестве или соучастие в коммерческом подкупе со ссылкой на статью 33 УК РФ. Тем самым высшая судебная инстанция в документе, призванном обеспечить единообразие судебной практики, подчеркивает отсутствие системности в правовом регулировании. В первом случае законодатель, игнорируя положения ч. 4 ст. 34 УК РФ, вводит в Особенную часть УК РФ новый состав, во втором — положения Общей части оказываются заслуживающими доверия и судьям указывается на необходимость их применения.

В очередной раз законодатель устанавливает более жесткие санкции за посреднические действия по сравнению с исполнительскими. В то время как максимальный предел лишения свободы для взяткодателя составляет 2 года, для взяткополучателя — 3 года, для посредника эта отметка равняется 5 годам (по первым частям ст. 290, 291 и 291.1 УК РФ). При этом «посредничество во взяточничестве… имеет, так сказать, второстепенное значение по отношению к даче и получению взятки» [38]. Таким образом, прослеживается четкая тенденция в признании пособника наиболее опасной фигурой, нежели исполнитель преступления.

Сопоставление мер ответственности, предусмотренных ч. 1 и 5 ст. 291.1 УК РФ, свидетельствует, что обещание или предложение посредничества являются более общественно опасными деяниями, нежели конкретные действия по его совершению. Если в отношении предложения такой подход представляется допустимым, поскольку оно включает в себя подстрекательство, то с оценкой обещания согласиться трудно.

Сегодня на рассмотрении в Государственной Думе Р Ф находится законопроект [39] о внесении изменений в УК РФ путем его дополнения ст. 170.2, устанавливающей ответственность для кадастрового инженера за умышленное внесение в межевой план, технический план или акт обследования заведомо ложных сведений, а равно подлог документов. Необходимость внесения дополнения объясняется тем, что кадастровый инженер в соответствии со статьями 31, 33 Закона о кадастре [40] не является должностным лицом, в связи с чем применение к нему ст. 170 и 285 УК РФ невозможно. Вместе с тем, как указано в пояснительной записке к законопроекту, «такого рода преступления чаще всего совершаются в сговоре с кадастровым инженером» [41]. Возникает вопрос — зачем вводить отдельную норму с санкциями, идентичными закрепленным в ст. 170 УК РФ, если в Общей части существует ч. 4 ст. 34, регулирующая применение мер уголовной ответственности к лицам, не являющимся субъектом преступления. Поскольку действия кадастрового инженера, как правило, являются частью преступления, предусмотренного ст. 170 УК РФ, считаем правильным квалифицировать его действия как пособничество.

Еще большее недоумение вызывает законопроект [42], авторы которого предлагают дополнить ст. 160, 163, 174, 1741, 175, 210, 285, 256, 290, 291.1 и 296 УК РФ дополнительными частями, предусматривающими ответственность за деяния, которые «связаны с организацией, пособничеством, подстрекательством или исполнением преступлений, предусмотренных статьями 228.1, 228.3, 228.4, 229, 229.1». Складывается ощущение, что субъекты законодательной инициативы, вносящие подобные предложения, либо в принципе не знакомы с институтом соучастия, либо сознательно предпринимают действия, направленные на его упразднение.

Подводя итог, отметим, что институт соучастия является одним из наиболее сложных в науке и практике применения уголовного права. Ученые стремятся провести четкие границы между видами и формами соучастия, выработать единообразный подход в вопросах квалификации и предпринимают иные попытки для совершенствования данного уголовно-правового института. Вместе с тем, единственным источником уголовного закона в России является Уголовный кодекс, формирование и развитие которого зависит от законодателя. Необходимо, чтобы уголовно-правовая политика была последовательна и максимально стабильна. Недаром структура отраслей права и источников права строится по принципу деления на общую и особенную части. Нормы общей части призваны задать единые принципы и правила функционирования всего отраслевого массива законодательства. Институт соучастия известен российскому праву еще с XVIII века. В связи с этим представляется более правильным развивать и совершенствовать его, нежели «раздувать» Особенную часть УК РФ, дополняя ее новыми составами, которые, в сущности, покрываются уже действующими нормами Общей части.

Статья подготовлена с учётом редакции нормативных правовых актов, действующей на 11.01.2015 г.

Выходные данные: Саблина М.А. Разграничение ролей исполнителя и пособника: закон и правоприменение // Право. Журнал Высшей школы экономики. – 2015. – № 1. – С. 91–104.

Не нашли ответа на свой вопрос? Пишите на почту info@msablina.ru.
Не бойтесь защищать свои права и делайте это с нами!