Соучастие в Общей и Особенной частях Уголовного кодекса: конкуренция или коллизия норм?

В Уголовном кодексе РФ (далее — УК) институту соучастия посвящена глава 7. Ее расположение в Общей части УК свидетельствует о возможности применения норм о соучастии при квалификации содеянного по любой статье Особенной части УК. Тем не менее последняя содержит большое количество составов, в которых криминализированы деяния, сходные с тем или иным видом соучастия. Такое положение дел порождает два вопроса: насколько целесообразно существование этих «специальных» составов и по каким правилам должна осуществляться квалификация содеянного. Рассмотрим эти вопросы на примере ст. 150 и 2051 УК, как наиболее дискуссионных, что позволит проанализировать большее количество аргументов.

Изучая соотношение ч. 4 ст. 33 УК и ст. 150, Т. М. Чапурко пришла к выводу, что вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления не является подстрекательством, поскольку законодатель в этом случае демонстрирует повышенную опасность действий виновного лица [1]. Ссылаются на большую общественную опасность в этом случае и другие авторы [2]. Здесь, во-первых, хочется отметить, что степень общественной опасности признаком подстрекательства не является. Во-вторых, в отношении данного и схожих с ним доводов возникает вопрос — а где граница между объектами, которым нужна повышенная правовая охрана и которым нет? Придерживаясь такого подхода, можно ввести в УК статьи, устанавливающие ответственность за вовлечение в преступление беременных женщин — они носят в себе будущего человека, многодетных матерей — на них лежит забота о воспитании, как минимум, трех детей, стариков — олицетворение опыта и житейской мудрости, с которых молодежь берет пример, и так далее.

М.В. Иванова в своем диссертационном исследовании делала акцент на том, что «преступным закон признает не только вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления, но и в совершение иного антиобщественного, ненаказуемого действия, и поэтому уголовно-правовой институт соучастия в этом случае не может быть применен» [3]. Представляется, что в данном случае из верных утверждений был сделан неверный вывод. Безусловно, положения о подстрекательстве к вовлечению несовершеннолетнего к осуществлению антиобщественных действий неприменимы, поскольку не соблюден признак направленности воздействия на вовлечение в совершение конкретного преступления. Однако данный аргумент не имеет никакого отношения к деяниям, криминализированным в ст. 150 УК. Данное противоречие было подмечено также А. И. Чучаевым и В. В. Палий [4].

Еще одним распространенным аргументом в поддержку существования самостоятельной уголовной ответственности за вовлечение несовершеннолетних в совершение преступлений выступает ссылка на наличие комментируемого состава во многих предшествующих источниках уголовного права России [5]. Безусловно, рассмотрение вопроса в ретроспективе необходимый инструмент для более глубокого понимания того или иного феномена. Однако использование его в качестве аргумента «за» бессмысленно, поскольку в таком случае любое исследование становится ненужным, если мы априори признаем предшествующее регулирование верным и правильным. Такой подход в корне отрицает эволюцию права.

Сторонников позиции о ненужности ст. 150 УК достаточно много. Подробно исследовала этот вопрос и пришла к обозначенному выше выводу в своем диссертационном исследовании В. В. Палий [6].

Очень верное уточнение в рамках рассматриваемой темы сделал М. С. Жук, отметив, что применительно к соотношению ч. 4 ст. 33 и ст. 150 УК правильно говорить не о конкуренции, а о коллизии норм [7]. Если при конкуренции предпочтение отдается специальной норме, то в случае с коллизией для ее устранения первостепенное значение имеют общие положения.

Поскольку понятие «вовлечение» шире, чем «подстрекательство», то в качестве самостоятельного уголовно-наказуемого деяния в ст. 150 УК можно оставить именно те действия, которые подпадают под вовлечение, но выходят за рамки подстрекательства. Таким образом, в случае если имело место склонение или принуждение, то содеянное следует квалифицировать по ч. 4 ст. 33 УК, как подстрекательство к основному преступлению с применением п. «д» ч. 1 ст. 63 УК [8]. Если вовлечение осуществилось другим способом, то правильной уголовно-правовой оценкой будет вменение виновному действий, криминализированных в соответствующей части ст. 150 УК. И, наконец, если взрослый при этом сам впоследствии участвовал в реализации объективной стороны состава основного преступления, то он подлежит привлечению к ответственности как исполнитель по основному преступлению и по совокупности по соответствующей части ст. 150 УК.

Вопрос целесообразности существования ст. 205.1 УК представляется интересным рассмотреть с позиции назначения наказания, поскольку круг преступлений, в рамках которых может быть оказано содействие способами, указанными в комментируемой статье, ограничен.

При оконченном преступлении, предусмотренном ч. 1 ст. 205.1 УК, без применения института совокупности, в пяти из девяти случаев наказание будет меньшим, чем оно могло бы быть по основной статье при привлечении лица к ответственности в качестве соучастника. Такая картина вряд ли согласуется с намерением законодателя ужесточить ответственность за совершение террористических преступлений. В двух случаях (ч. 1 ст. 206 и ч. 2 ст. 208 УК) размер максимальной ответственности совпадает, что при заданных условиях делает существование ч. 1 ст. 205.1 УК бессмысленным. Соответственно от такого подхода в квалификации следует отказаться.

При применении института совокупности ситуация меняется следующим образом. В четырех случаях, когда ответственность по основным статьям меньше или равна той, что указана в ч. 1 ст. 205.1 УК, максимальное наказание не может превышать 15 лет лишения свободы. По делам с квалификацией по ст. 277 — 279 УК — 25 лет; и в отношении ст. 205 и ч. 1 ст. 208 УК — 22 лет и 6 месяцев. Вопрос в том, насколько справедливо такое ужесточение ответственности, если, например, создание вооруженного формирования и так предполагает привлечение, как минимум, одного лица помимо создателя. И финансирование деятельности такого объединения закреплено непосредственно в диспозиции ч. 1 ст. 208 УК.

Введенные в 2010 году ч. 3 ст. 205.1 УК и дополнение к примечанию вызывают вопрос не только с позиции соотношения с положениями института соучастия, но и с точки зрения ответственности. Помимо этого налицо конкуренция с ч. 1 ст. 205.1 УК, где под пособнические действия подпадают вооружение и подготовка к совершению террористических преступлений, одним из которых является теракт. При этом наказание в виде лишения свободы по ч. 1 ст. 205.1 УК установлено в пределах от 5 до 10 лет, по ч. 1 ст. 205 УК — от 8 до 15 лет, а по ч. 3 ст. 205.1 УК — с 10 до 20 лет.

Если использовать инструмент ст. 17 УК, то, в первую очередь, возникает вопрос, что именно должно образовывать совокупность: все три состава или некая их комбинация. При полном учете или любой комбинации с применением ч. 3 ст. 205.1 УК максимальный срок лишения свободы составляет 25 лет. Без ее учета — 22 года и 6 месяцев. При этом при привлечении пособника к ответственности согласно правилам института соучастия по ст. 205 УК наказание не могло бы превышать 15 лет.

Наконец, в ч. 4 ст. 205.1 УК самостоятельное значение получили организаторские действия с максимальным наказанием в виде пожизненного лишения свободы. Таким образом, законодатель делает акцент на особую общественную опасность подобных действий. Хотя в большинстве случаев за преступления, указанные в ч. 4 ст. 205.1 УК, и так предусмотрено пожизненное лишение свободы. Применение совокупности с позиции ужесточения ответственности в таком случае бессмысленно, поскольку больше, чем пожизненно назначить невозможно.

Вопрос квалификации деяний, связанных тем или иным образом с содействием террористической деятельности, широко обсуждается на протяжении долгого времени. Е. И. Елизаров полагает, что «действия виновного при этом образуют идеальную совокупность преступлений, выражающуюся в склонении к совершению преступления террористического характера и в подстрекательстве к совершению конкретного преступления» [9].

Аналогичной позиции придерживается А. В. Бриллиантов [10]. Автор полагает, что, в ч. 3 ст. 17 УК говорится о конкуренции норм только Особенной части УК. Подстрекательство регламентируется главой 7 УК, относящейся к Общей части, соответственно назначение наказания по совокупности не противоречит каким-либо нормам. Аргументирует свою позицию ученый тем, что «деянию виновного должна быть дана полная правовая оценка» [11]. Однако, как совершенно справедливо возражает Д. Молчанов, в таком случае необходимо признать, что до введения в действие рассматриваемой статьи подобные деяния не получали должной правовой оценки, что не соответствует действительности [12]. Более того, для каждой статьи Особенной части УК тогда необходимо предусмотреть специальную норму, устанавливающую самостоятельную ответственность для подстрекателя, организатора или пособника [13].

А.В. Бриллиантов также пишет о том, что при применении совокупности в данном случае «осуществляется двойной учет действий виновного, но этот двойной учет не означает ответственности за одно и то же деяние, поскольку правовая оценка совершенных им действий различна» [14]. Следуя логике ученого, получается, что совокупность требуется во всех случаях привлечения лиц к ответственности по статьям Особенной части УК, являющимся, по сути, специальным видом соучастия. Однако вопрос о таком подходе зачастую даже не поднимается и не только на уровне судебной практики, но и в научном кругу. Примером могут служить ст. 183, 283.1, 309 УК и т. д. Не требуют совокупности с частями вторыми ст. 282.1 и 282.2 УК деяния, криминализированные в частях 11 указанных статей, а диспозиция нормы последних (склонение, вербовка и иное вовлечение) полностью совпадает с формулировкой ч. 1 ст. 205.1 УК. Опять же, верное замечание делает Д. Молчанов, отмечая, что так «для любого единичного преступления можно сконструировать сколько угодно по сути дублирующих норм и одновременно их применять» [15], что, естественно, будет нарушать и принцип законности, и принцип справедливости.

В судебной практике на текущий момент позиция однозначная — подобные действия совокупности не образуют. Так, К.М.В. был признан виновным в вовлечении в совершение теракта и привлечен к ответственности только по ч. 1 ст. 205.1 УК [16]. Аналогичный приговор вынесен в отношении Т.У., склонившего исповедующего религию ислам Т.Р.А. к совершению преступления, предусмотренного статьей 205 УК [17]. Не инкриминировались подсудимым Д.Т.У., У.Э., А.А., Я.С.М., М.Р.Т., З.М. деяния, указанные в ст. 205 и 208 УК, за совершение склонения и иного вовлечения лиц в совершение указанных преступлений [18].

Опираясь на проведенные исследования, автор приходит к выводу о том, что включение в Особенную часть УК составов, дублирующих (но применительно к конкретной ситуации) нормы о соучастии, порождает правовые коллизии. Последние в отличие от конкуренции норм — негативное явление, требующее искоренения. Сделанное заключение автоматически снимает вопрос о целесообразности применения норм института совокупности. Однако с учетом того, что «дублирующие» нормы на текущий момент представлены в УК и достаточно широко, считаю, что применению подлежат они, как специальные.

В целом хочется сделать еще два замечания. Первое — правила должны быть универсальны, не считая четко указанных в законе исключений. Соответственно, если во многих случаях специальные составы с основными совокупности не образуют, то этот принцип должен быть общим для всех подобных ситуаций. Второе — в последнее время все больше прослеживается уклон в сторону самостоятельной модели соучастия. В связи с этим, возможно, имеет смысл пересмотреть положения гл. 7 УК, но не вводить в Особенную часть УК составы, порождающие коллизии.

Статья подготовлена с учётом редакции нормативных правовых актов, действующей на 09.12.2015 г.

Выходные данные: Саблина М. А. Соучастие в Общей и Особенной частях Уголовного кодекса: конкуренция или коллизия норм // В кн.: Материалы совместной Совместной XVI Международной научно-практической конференции и IX Международной научно-практической конференции «Кутафинские чтения» «Стратегия национального развития и задачи российской юридической науки» Ч. 1: Материалы секции кафедры уголовного права Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА) и кафедры уголовного права и криминологии МГУ имени М.В. Ломоносова (Кузнецовских чтений) «Состояние и динамика развития уголовного законодательства». М, 2015. С. 65-70.

Не нашли ответа на свой вопрос? Пишите на почту info@msablina.ru.
Не бойтесь защищать свои права и делайте это с нами!